Строительство еще одного магистрального газопровода «Турецкий поток» выходит на завершающую стадию. Его нынешняя конфигурация сложилась в результате экономического, а в основном, политического давления со стороны Запада.

Евросоюз, нацеленный на диверсификацию источников газа, не оставляет попыток найти ему равнозначную замену. Пока, правда, не очень успешно.

Одним из самых приоритетных для Евросоюза энергетических проектов, который призван диверсифицировать маршруты и источники энергопоставок является «Южный газовый коридор», по которому газ из Каспийского моря должен через Азербайджан, Грузию и Турцию дойти до ЕС – в обход России.

Однако проект сталкивается с рядом проблем, основной из которых является отсутствие достаточной сырьевой базы. Есть веские сомнения в том, что Азербайджан способен нарастить добычу газа на своей территории до нужного ЕС объема.

Формально, дополнительными источниками газа могли бы стать Туркменистан или Иран. Однако подключение их к планам Евросоюза сталкивается с рядом трудноразрешимых проблем. Свою роль в воспрепятствовании экспорту газа В ЕС из Центральной Азии играет Китай.

Дополнительную интригу вносит ситуация с газотранспортной системой Украины. Моральный и физический износ ее транзитных трубопроводов, судебные иски по пересмотру условий действующих контрактов стимулирует Газпром активизировать прокладку альтернативных маршрутов.

Осуществление проекта «Турецкий поток» в его нынешней конфигурации позволит:

– укрепить позиции Газпрома на турецком рынке;

– минимизировать риски транзита российского газа в Турцию через ГТС Украины;

– предложить ЕС действующую инфраструктуру поставок российского газа взамен поставкам через Украину;

– представить первую стадию проекта как базу для переговоров по существенному наращиванию мощности газопровода «Турецкий поток» для поставок газа в Европу.

Вместе с тем, с учетом опыта «Голубого потока», Турция все еще может рискнуть попытаться пересмотреть положения подписанного договора по «Турецкому потоку» в свою пользу – сразу же после его ввода в эксплуатацию.

***

6 марта 2018 года cудно Pioneering Spirit, осуществляющее глубоководную укладку «Турецкого потока» из России в Турцию, прошло контрольную точку «706-й километр» первой нитки газопровода. По второй нитке 224 км газопровода были построены в 2017 г[i]. Укладка морской части газопровода началась 7 мая 2017 г. с помощью судна “Audacia”, и уже с 23 июня 2017 г. на глубоководном участке была продолжена в круглосуточном режиме судном “Pioneering Spirit”. Строительством морского участка газопровода занимается компания South Stream Transport B.V. (100%-е дочернее общество “Газпрома”).

К своей нынешней конфигурации газопровод через Черное море пришел не сразу, и во многом под воздействием внешних факторов, причем многие из них являются, совсем, не экономическими, а сугубо политическими.

Предыстория вопроса. Газопровод «Голубой поток»

Поставки газа в Турцию из СССР начались в 1987 году. Первоначально их объем составлял всего 0,5 млрд куб. м в год, и увеличились за 30 лет сотрудничества до 29 млрд куб. м в 2017 году.

Для диверсификации маршрутов и увеличения объемов поставок в Турцию природного газа, еще в 1997 году в дополнение к трансбалканскому газопроводу через Украину, Румынию и Болгарию началась подготовка проекта прокладки  магистрального газопровода (МГП) напрямую от побережья Краснодарского края по дну Черного моря.

В декабре 1997 года Россия и Турция подписали межправительственное соглашение, а “Газпром” и BOTAS заключили двадцатипятилетний контракт на поставку газа. Для осуществления работ в феврале 1999 года был подписан Меморандум между российским «Газпромом» и итальянской «Эни», и было зарегистрировано совместное предприятие “Blue Stream Pipeline Company B.V”, которое остается собственником морской части газопровода и осуществляет эксплуатацию магистрального газопровода. Российский сухопутный участок газопровода был построен «Стройтрансгазом», а для работ по укладке морского участка была привлечена итальянская компания Saipem.

Общая длина «Голубого потока» составила 1213 километров. Диаметр труб сухопутной части – 1400 миллиметров, морской – 610. Давление в газопроводе –  25 Мпа. Пропускная мощность его двух ниток – 16 млрд куб. м газа в год[ii]. Газопровод был введен в эксплуатацию в декабре 2002 г. Его общая стоимость составила 3,2 млрд долларов США, из них 1,7 миллиарда пришлись на морскую часть. Финансирование проекта осуществлялось совместно турецкой и российской стороной.

«Голубой поток» считается самым глубоководным газопроводом в мире – он проложен на глубинах до 2 200 метров. Одной из его особенностей является то, что он проложен по дну Черного моря в агрессивной среде, с повышенным содержанием сероводорода. Поэтому в его конструкции пришлось использовать коррозионно-стойкую сталь и дополнительное полимерное покрытие труб[iii].

Поставки газа по газопроводу «Голубой поток» стали мощным катализатором развития газового рынка Турции. Если до его запуска в Турции были газифицированы не более 10 из 81 провинций, то в настоящее время их количество увеличилось до 78[iv].

Полезным, но далеко не безболезненным для российской стороны оказался и опыт сотрудничества с турецкой стороной и в организационно-договорном плане.

Сразу же после введения газопровода в строй Анкара заявила, что не готова отбирать газ на тех условиях, которые были оговорены в подписанном ими же договоре – по объемам поставок, цене и способам оплаты. Сперва было озвучено, что Турция не в состоянии освоить предлагаемые объемы природного газа. Потом Анкара вынудила Москву снизить цену на газ до уровня поставляемого по трансбалканскому трубопроводу. А также попыталась пересмотреть условия оплаты получаемого газа, с переходом на бартерные поставки турецких товаров.

Добившись для себя ряда более выгодных условий, турецкая сторона прекратила угрожать стабильности работы «Голубого потока» только под давлением роста реального внутреннего спрос на газ.

Тем не менее, успешный опыт строительства и технической эксплуатации со своими итальянскими партнерами МГП «Голубой поток» дал толчок к последовательному появлению у Газпрома новых трансчерноморских проектов, которые подразумевали поставки природного газа уже не только Турции, но и другим государствам Ближнего Востока и Европейского союза: «Голубого потока-2», «Южного потока» и, наконец, «Турецкого потока».

Так, в 2009 году активно прорабатывался проект по прокладке магистрального газопровода, идущего сперва параллельно «Голубому потоку», а затем около турецкого города Самсун разделяющегося на две ветки. Одна из них проектировалась для выхода российского газа на рынок Юго-Восточной Европы, а другая пересекала всю Турцию – до города Кейхэн, и предназначалась для поставок газа в Сирию, Ливию, Израиль и на Кипр.

Однако негативный опыт сотрудничества с Турцией по выполнению взятых на себя обязательств по «Голубому потоку» и заявление Израиля о том, что в его территориальных водах найдены значительные запасы газа, существенно изменили концепцию Газпрома по перспективному трансчерноморскому газопроводу. Акцент был перенесен на прямые поставки газа в ЕС.

Проект, по аналогии с газопроводом «Северный поток» через Балтийское море в Германию, получил название «Южный поток».

Дополнительную актуальность необходимости строительства «Южного потока» придавало то, что Украина, пользуясь своим положением основного транзитёра российского газа в Европу, к тому времени активизировала попытки пересмотра действовавшего с 2009 года сроком на 10 лет договора с Россией.

Еще одним стимулом для Москвы для прокладки альтернативных Украине маршрутов поставок газа в Европу стала нарастающая угроза выполнению Киевом своих обязательств по поддержанию газотранспортной системы (ГТС)  в рабочем состоянии. В  2012 году немецкая компания Ferrstaal провела полный технический аудит состояния ГТСУ. Результаты оказались настораживающими: оборудование, 85% которого эксплуатировалось уже более 20 лет, требовало глубокой модернизации, которая обошлась бы как минимум в 5,3 млрд долларов[v].

Помимо чисто экономических, имелся еще ряд причин, повышающих риски украинского транзита, и одной из основных была «оранжевая революция» 2004 года, ознаменовавшая собой начало периода политической турбулентности во внутриполитической ситуации в стране. Разумеется, спрогнозировать в то время Майдан-2 в конце 2013 года было непросто, однако общий вектор развития ситуации с постепенным, но стабильным разворотом от Москвы на Запад уже стал очевиден.

Ответом на эти вызовы должен был стать 3600-километровый газопровод «Южный Поток» мощностью в 63 млрд куб. м газа, завершение строительства которого ожидалось, при благоприятных условиях, к 2016 году. По нему газ должен был поступать из России напрямую в ЕС, без посредников и платы за транзит. Серьезные надежды на осуществление проекта придавало то обстоятельство, что его акционерами, помимо «Газпрома», владеющего половиной акций, стали итальянская ENI (20%), французская EDF и немецкий Wintershall, дочерняя компания BASF (по 15%).

Однако Европейский союз был жестко нацелен, во-первых, на имплементацию постоянно дорабатываемых на тот момент положений так называемого Третьего энергопакета ЕС, вразрез с положениями которого Газпром в рамках проекта «Южный поток» через совместные предприятия должен был оказаться владельцем газопроводов и на территории Евросоюза, а во-вторых, на диверсификацию источников газа. В случае же с «Южным потоком» происходила диверсификация только маршрутов доставки газа из одного и того же источника – России.

Как следствие, под давлением Брюсселя Софии все же пришлось в 2014 году отказаться от экономически выгодного для себя проекта, а России – искать ему замену.

Газопровод «Турецкий поток»

Практически сразу после болгарского отказа, Газпром предложил новую концепцию трансчерноморского МГП – проект «Турецкий поток». У нового проекта имелись существенные отличия, в частности:

– Газпром планировал построить газопровод уже не напрямую в ЕС, а через территорию Турции;

–  проект не предусматривал строительство и владение Газпромом собственностью на территории ЕС;

– общая мощность «Турецкого потока» была в два раза ниже – 31,5 млрд куб. м газа в двух нитках; а предназначенной для Европейского союза – всего 15,75 млрд куб. м (то есть, в 4 раза меньше объема, предусматривавшимся проектом «Южного потока»).

Однако самое главное отличие заключалось в том, что в его рамках Газпром, пожалуй, впервые только обозначал возможность предоставления существенных объемов газа для ЕС, и Евросоюз теперь сам должен был озаботиться доставкой газа потребителям на своей территории, раз уж Газпрому в этом было отказано.

В самом Евросоюзе к проекту «Турецкого потока» отнеслись еще более скептически, чем к «Южному потоку».

Во-первых, как заметила Аманда Пол, политический аналитик European Policy Centre (EPC): «Политические деятели ЕС всерьёз не обсуждают «Турецкий Поток». Они рассматривают его как…. отчаянную попытку России заставить ЕС пересмотреть условия для «Южного Потока», равно как и санкции», наложенные из-за конфликта России с Украиной[vi].

Во-вторых, в ЕС были уверены в том, что интересы Турции продолжают оставаться зациклены на ЕС, и любые контакты Анкары с Москвой увязывали с ее стремлением  получить как можно больше преференций от Брюсселя. Что, впрочем, тоже имело место.

В-третьих, в тот период ЕС исходил из того, что его не интересует газовый хаб в Турции – за пределами Евросоюза. И более того, по словам представителя германской компании Wintershall Марио Марена: «хабы формируют там, где есть сеть газопроводов, а там ее нет»[vii].

Как только проект «Турецкого потока» был озвучен, бывший посол США в Азербайджане Мэтью Брайза предостерег Анкару от возможного снижения ее интереса к реализации проекта «Южного газового коридора», который должен вывести на рынок ЕС газ каспийского региона через Азербайджан, Грузию и Турцию в обход России: «У Турции хватит ума, чтобы повести себя достойно»[viii].

Однако Турция, во-первых, и сама изначально была крайне заинтересована в реализации как можно большего количества транзитных проектов через свою территорию, а во-вторых, всегда официально заявляла, что для нее главным приоритетом является строительство Трансанатолийского газопровода (TANAP). По мнению министра энергетики Танера Йылдыза: «Российское предложение не должно помешать запланированному строительству «трубы» из Азербайджана, которая имеет для Анкары огромную геополитическую значимость»[ix].

О том, что строительство Трансанатолийского (TANAP) и Трансадриатического (TAP) газопроводов – самые реалистичные для Турции проекты в энергетике, заявлял и глава турецкого МИД Мевлют Чавушоглу, в частности, во время переговоров со своим коллегой из Греции Никосом Котзиасом[x].

Строящийся Трансадриатический  трубопровод  протяженностью 882 километра от границы Греции с Турцией должен пересечь Балканы, Адриатическое море и на юге Италии войти в газотранспортную сеть Snam. Его начальная мощность составляет 10 млрд кубометров в год, и уже зарезервирована для приема газа из Трансанатолийского газопровода (TANAP) азербайджанского газа из месторождения «Шах-Дениз-2». Соглашение о строительстве ТАР было подписано Грецией, Албанией и Италией 13 февраля 2013 года в Афинах. По заключению Еврокомиссии, проект полностью соответствует нормам ЕС и содействует диверсификации поставок газа в Европу[xi].

А новый новый проект газопровода «Турецкий поток» был еще только предметом переговоров с Анкарой, и нуждался в детальном и непростом согласовании с турецкой стороной по многим вопросам.

Анкара настаивала на том, чтобы «Турецкий поток» от турецкого города Трейс на ее черноморском побережье был продолжен до ее Средиземноморского побережья. Это не ограничивало бы Турцию с выбором дальнейшего направления доставки газа, и существенно повышало ее роль в проекте.

В начале декабря 2014 года министра энергетики Турции Танер Йылдыз заявил также о том, что Турция, во-первых, претендует на скидки на цену на газ по уже существующим проектам (озвучивалась цифра до 15%), а во-вторых, надеется получить дополнительные опции в виде терминала по сжижению газа.

В свою очередь, глава Газпрома Алексей Миллер допустил возможность создания только хаба на турецко-греческой границе для обеспечения газом юго-восточной Европы[xii].

«Южный кавказский коридор»

«Южный газовый коридор» является одним из самых приоритетных для Евросоюза энергетических проектов, который призван диверсифицировать маршруты и источники энергопоставок.

Для его оформления предполагается, во-первых, расширение газопровода Баку-Тбилиси-Эрзрум, строительство на территории Турции «Трансанатолийского газопровода» (TANAP), а на территории Европы – в Греции и Италии – «Трансадриатического газопровода» (TAP). После введения в эксплуатацию всех его составляющих, ЕС рассчитывает получать до 20 млрд куб. м газа в год, а Турция – около 6 млрд куб. м. В перспективе мощность TANAP планируется нарастить до 31 млрд куб. м в год[xiii].

Тот факт, что ЕС лоббирует ЮКГК, вылилось в то, что газ из TANAP в его на данный момент полном объеме – 10 млрд куб. м в год – уже полностью законтрактован потребителями в Юго-Восточной Европе. Несмотря на то, что газ по нему пойдет не ранее 2020 года.

Однако проект сталкивается с рядом проблем, основной из которых является отсутствие достаточной сырьевой базы.

В целом, Азербайджан в 2017 году добыл 28,6 млрд куб. м природного газа. В сравнении с 2016 годом его добыча сократилась на 767 миллионов куб. м, или на 2,6% (добыча природного газа по данным SOCAR (млрд куб. м): 2016 год – 29,367; 2015 год – 28,977; 2014 год – 29,617; 2013 год – 29,456)[xiv].

На экспорт, по данным Государственного таможенного комитета АР, было поставлено 7 млрд 543 млн 483 тыс. куб. м природного газа[xv]. Из них на Турцию пришлось более 6,54 млрд куб. м газа (против 6,48 млрд куб. м, поставленных в 2016 году).

Согласно отчета ВР, на газоконденсатном месторождении «Шах Дениз», которое и является основным источником в проектах экспорта газа в ЕС по «Южному кавказскому коридору», в 2017 году Азербайджан добыл 10,2 млрд куб. м газа и 2,4 млн тонн конденсата, против порядка 10,7 млрд куб. м газа и 2,5 млн тонн конденсата в 2016 году[xvi]. Правда, после ввода в эксплуатацию второй стадии «Шах-Дениз», Баку планирует увеличить добычу газа с этого месторождения до 25 млрд куб. м в год.

Выходит, что в лучшем случае Азербайджан будет способен направить европейским потребителям не более 15 млрд куб. м газа в год.

Формально, дополнительными источниками газа могли бы стать Туркменистан или Иран.

Запасы Туркменистана оцениваются от 13 до 21 трлн. куб. м газа, что является четвертым показателем в мире. Однако в настоящее время объем ежегодной добычи газа устойчиво колеблется  около 70 млрд куб. м газа в год. Из этого объема в 2017 было экспортировано в Китай более 30 млрд куб. м и в Азербайджан – 1,76 млрд куб. м. 

Но еще в 2012 году Ашхабад подписал с Пекином соглашение о наращивании экспорта газа до 65 млрд куб. м в год. А это означает, что в случае, если Туркменистан начнет поставки газа в ощутимых объемах в Европу, он может столкнуться с риском невыполнения контрактов с Китаем. То, что сейчас Китай и не выбирает полный объем, который может быть прокачан по трем ниткам газопроводов из Центральной Азии общей мощностью в 55 млрд куб. м в год, из которых на долю Туркменистана приходится 35 млрд куб. м, не означает, что он не нарастит его в будущем. По большому счету, Пекин попросту зарезервировал за собой основной объем газа центральноазиатского региона, и очень ревностно оберегает его от перенаправления по другим маршрутам.

Идея строительства транскаспийского газопровода по дну Каспийского моря начала приобретать конкретные очертания еще в 1996 году, когда для ее осуществления по инициативе США был создан международный консорциум PSG, в который вошли компании General Electric, Bechtel National и Shell.

В первоначальных планах его мощность должна была составить 30 млрд куб. м в год для поставок 16 млрд куб. м Турции и 14 – на европейские рынки. Однако из-за неудач по согласованию условий строительства, в 2000 году работа над проектом была прекращена.

Периодически проект пытаются реанимировать как США, так и региональные игроки. Так, в 2006 году из-за необходимости поиска новых поставщиков газа для Nabucco, альтернативных Ирану, его обсуждение было инициировано Турцией, поддержано Азербайджаном и Туркменией, а позже свою заинтересованность проявил и Казахстан.

Технически проект вполне осуществим, однако основными и труднопреодолимыми препятствиями для его осуществления являются не технические, а экологические и – главное – политические проблемы, в частности, такие, как:

– хрупкая экологическая система Каспийского моря,  повышенная сейсмическая опасность региона, что вызывает неприятие осуществления транскаспийских маршрутов нефте- и газопроводов среди экологов и политических партий «зеленых», причем не только в самом регионе, но и в странах Европы;

– нерешенный статус Каспийского моря;

– наличие территориальных споров между Азербайджаном и Туркменистаном, Азербайджаном и Ираном;

– активное противодействие транскаспийским проектам со стороны России и Ирана.

Что касается возможности экспорта из Туркменистана дополнительных объемов газа, в том числе, из перспективных, новых месторождений, еще не законтрактованных Китаем, то наиболее приоритетным для Ашхабада является проект газопровода, который свяжет Туркменистан через Афганистан и Пакистан с Индией (газопровод TAPI) мощностью 33 млрд куб. м газа в год. Проблема, и пока нерешаемая, заключается в том, что существуют высокие военные риски из-за продолжающегося военного конфликта в Афганистане.

Что касается иранского газа, то, во-первых, здесь сдерживающим фактором являются как все еще действующие против него санкции, так и высокая вероятность восстановления санкционного режима в полном, ранее действовавшем объеме, о чем свидетельствуют, в частности, ужесточившаяся в отношении Тегерана риторика Вашингтона после избрания Дональда Трампа.

Во-вторых, на газ Ирана рассчитывают и Китай, и Пакистан.

В-третьих, у Тегерана, как и у Москвы, также имеется негативный опыт ведения бизнеса в энергетической сфере с Анкарой, когда после завершения дорогостоящего строительства газопровода Турция по разным предлогами тормозила его нормальное функционирование для пересмотра имеющегося договора, по капле выдавливая дополнительные уступки по цене.

Не случайно, что у Тегерана в 2011 году появилась идея постройки газопровода в обход Турции через Ирак и Сирию на Кипр и в Грецию. Как представляется, опасения реализации подобного замысла явились одной из причин эскалации ситуации в Сирии.

Обновленный «Турецкий поток»

В 2015 и 2016 годах произошли события, в корне изменившие подход Турции к «Турецкому потоку».

Во-первых, уничтожение российского Су-24 турецкими ВВС в воздушном пространстве Сирии. Хотя этот инцидент потом и списали задним числом на путчистов, Анкара, оказавшись под санкционным давлением Москвы в таких чувствительных для себя секторах экономики, как туризм, поставки сельхозпродукции и строительство «Южного потока», ощутила серьезность намерений России по отстаиванию своих экономических и политических приоритетов и целей.

Во-вторых, попытка государственного переворота в ночь с 15 на 16 июля 2016 года. Убежденность Реджепа Эрдогана в том, что за нею стоят США, подкрепленная отказом выдачи Турции Фетхуллаха Гюлена, считающегося его идейным организатором, обнажили ряд непреодолимых противоречий в двусторонних отношениях.

И эти противоречия еще больше обострились ставкой Вашингтона на курдские вооруженные формирования – и для борьбы с так называемым «Исламским государством»[xvii] в Сирии, и для смещения ее президента Башара Асада. Любое усиление воздействия курдского фактора, как в самой Турции, так и в сопредельных государствах (особенно в Сирии и Ираке, где он вполне может стать самостоятельно действующим), а равно в Европе, является для Анкары принципиально неприемлемым.

В этой ситуации, на фоне постепенного, пусть и частичного, и ситуационного, если и не сближения позиций, то, как минимум, взаимоучета интересов в разрешении сирийского конфликта, преодоление Турцией и Россией сохраняющихся противоречий и возобновление работы над совместным проектом «Турецкого потока» стали лишь вопросом времени.

Как следствие, 10 октября 2016 г. было подписано новое Соглашение между правительством РФ и Турции по проекту газопровода «Турецкий поток», и он получил нынешние очертания. В соответствии с этим Соглашением, собственность на газопровод закреплена следующим образом. Газпрому принадлежат 100% двух веток морского участка. Турецкой госкорпорации Botas Petroleum Pipeline Corporation – 100% сухопутной части первой ветки (той, что предназначена для турецкого рынка). Сухопутная часть второй очереди будет делиться сторонами поровну (ст. 4). Срок соглашения – 30 лет с возможностью продления[xviii]. Турецкая сторона уже предоставила Газпрому пакет необходимых налоговых льгот и разрешений[xix].

Общая мощность двух ниток газопровода осталась неизменной – 31,5 млрд куб. м газа в год. Из них 12 млрд из первой нитки будут поступать на внутренний рынок Турции, а оставшиеся 3,5 млрд куб. м будут подаваться в газопровод TAP, который является частью строящегося «Южного газового коридора» из Азербайджана в Грецию и Италию[xx].

На фоне проблем с сырьевой базой для TANAP совсем не случайно,что точка входа «Турецкого потока» предполагается недалеко от места подключения Трансадриатического газопровода (TAP) к Трансанатолийскому газопроводу (TANAP). Более того, в соответствие с Третьим энергопакетом ЕС Газпром будет иметь право на доступ в TAP.

Заключение

Осуществление проекта «Турецкий поток» в его нынешней конфигурации позволит:

– укрепить позиции Газпрома на турецком рынке. Для Газпрома он является вторым крупнейшим после Германии и, по прогнозам, будет расти вместе с турецкой экономикой. Так, в 2016 г. им было поставлено 24,7 млрд куб. м российского газа, а в 2017 году – уже 29 млрд;

– минимизировать риски транзита российского газа в Турцию через ГТС Украины.

– предложить ЕС действующую инфраструктуру поставок российского газа взамен поставкам через Украину (2-я нитка), что становится все более актуальным по мере истечения договоренностей в 2019 году;

– представить первую стадию проекта (первая и вторая нитки) как базу для переговоров по существенному наращиванию мощности газопровода «Турецкий поток» для поставок газа в Европу после вывода из эксплуатации всей транзитной системы газопроводов через Украину. Вероятность развития такого сценария резко возросла после скандального решения Стокгольмского Арбитражного суда 28 февраля 2018 года по иску Украины по вопросу транзита газа в ЕС, фактически сделавшего использование Газпромом ГТС Украины нерентабельным. В такой ситуации нельзя исключать и возможность частичной реанимации проекта «Южного потока» по прямой поставке газа в ЕС.

Вместе с тем, с учетом опыта «Голубого потока», Турция все еще может рискнуть попытаться пересмотреть положения подписанного договора по «Турецкому потоку» в свою пользу – сразу же после его ввода в эксплуатацию.