Россия: определение сферы ответственности

На пленарной сессии Восточного форума Владимир Путин представил российское видение ситуации. С его точки зрения, ключевым сюжетом кавказской повестки сегодня является готовность Армении признать Нагорный Карабах частью Азербайджана. Как следствие, Москва не может быть большим армянским патриотом, чем власти этой страны. И если Ереван видит перспективу мирного соглашения с Баку во взаимном признании территориальной целостности в границах советских республик, то Россия не может и не должна препятствовать такому развитию событий.

При этом Путин особо подчеркнул, что Москва не раз и не два предлагала армянской стороне такой компромисс, который позволил бы сохранить Карабах под ее контролем. Но если в условиях статус-кво 1994–2020 годов (в целом выгодного для Армении) Ереван не пошел на уступки, надеясь сорвать полный банк, то после поражения во «второй карабахской войне» условия стал диктовать уже Азербайджан. И если сегодня армянская сторона считает уступки территорий залогом будущего мира с соседом, а также предпосылкой для нормализации отношений с Турцией, то таков ее суверенный выбор. Это — не ответственность России.Позиция Путина внешне выглядит безупречной с точки зрения логики. Но есть один важный нюанс. Россия не может нести большей ответственности за Армению, чем ее руководство. Однако такая российская отстраненность, объяснимая и динамикой «спецоперации»*, и углубляющейся конфронтацией с Западом при отсутствии сильных союзников, может вызвать ощущение того, что Россия намерена отступать. Как справедливо писал британский политолог Барри Бузан в своей работе «Люди, государства и страх», в геополитике реальность зачастую не то, что просчитывается рационально, а то, что представляется и конструируется. В этой связи нельзя исключать, что своеобразная инвентаризация интересов Москвы на Кавказе будет воспринята как сигнал для того, чтобы заменить ее как эксклюзивного игрока в регионе.

Армения: дилеммы не(зависимости)

В интервью Politico Europe Никол Пашинян обозначил три принципиальных тезиса. Во-первых, безопасность Армении была уязвима, так как строилась с опорой на эксклюзивный источник — Россию. Во-вторых, России не удалось реализовать свою миротворческую миссию в Карабахе. В-третьих, стране нужен мир с соседями и диверсифицированная внешняя политика, что могло бы стать гарантом долгосрочного мирного урегулирования.

Премьер-министр Армении — не политолог-международник. Иначе он привел бы дополнительные аргументы в подтверждение своей позиции. Ведь «декарабахизация» армянского национального проекта началась задолго до 2022 года. Стратегические и тактические просчеты, связанные с недооценкой противника и международной обстановки в целом, привели Армению и к региональной изоляции, и к эксклюзивной зависимости не только от России, но и от всего комплекса ее отношений с миром, а заодно и к социально-экономическим издержкам. Все это заставляло и политическую элиту страны, и общество задумываться о цене победы в 1994 году. Об этом еще в 1997-м говорил первый президент Армении Левон Тер-Петросян, поднявшийся на политический Олимп страны под знаменем миацума — объединения Армении и Нагорного Карабаха. Внутри самой Армении зрело недовольство и «карабахским кланом», и инструментализацией самого конфликта, на который свалились все трудности и проблемы общества. Поражение 2020 года и военная эскалация сентября 2022-го не открыли темы уступок, но до предела обострили данный сюжет, поставив и власти, и общество перед выбором: борьба с возможными потерями уже территории самой Армении или «похабный мир» наподобие того, что был подписан в декабре 1920 года в Александрополе (сегодняшний Гюмри).

Однако в словах Пашиняна есть и некоторая доля лукавства. В особенности когда он говорит, что Армения может и должна определять свою политику сама. Согласно выводам Роберта Ротштейна, ведущего исследователя феномена малых государств, такие образования «не в состоянии обеспечить свою безопасность исходя из собственных ресурсов и возможностей, поэтому они возлагают надежды на содействие других государств и международных институтов» или же «вынуждены вступать в асимметричные отношения, полагаясь на поддержку крупных держав или межгосударственных объединений». Опора Еревана на Москву в начале 1990-х или отчаянные попытки найти ей сегодня замену — все это не от хорошей жизни, а из-за просчетов во внешнеполитическом позиционировании и несовпадения общественных ожиданий и реальных региональных и международных раскладов.

Итак, позиции обозначены. И хотя устами Владимира Путина Москва заявляет, что не видит никаких разворотов Армении на международной арене, озабоченность ростом контактов Еревана с Вашингтоном и Брюсселем налицо.